Нет, то не Жданов, то другой…
Ну что мои доругисики и кукисики. Вот взяла я и посмотрела оригинал нашего «НРК».
Впрочем, «посмотрела» - неправильный глагол. Проглотила залпом, за несколько суток, с великим сожалением отрываясь от персонажей на несколько часов для поспать.
Главное откровение: при одинаковом наборе поступков и при почти идентичных смыслах диалогов (а местами они идут слово в слово) главные персонажи «Бетти» и «НРК» совершенно разные. Другими словами, Армандо так же мало похож на Жданова, как мало похожа Бетти на Пушкареву. Огромную разницу характеров наши передали интонациями, жестами, мимикой, пластикой, взглядами… Почти не искажая смыслового наполнения текстовок! Охренеть, прямо скажем.
Приведу простой и наглядный пример: после ночи в гостинице Бетти прижимается к Армандо на ресепшен, льнет к нему, спит в машине у него на плече. Наша Катерина держится в холле отеля (скорее всего) отчужденно, а засыпает сама по себе, на своем сидении.
Или вот еще цитаты, произнесенные после ночи любви с моделькой, нашими мальчиками.
«Слушай, я тебе скажу одну вещь. Я не чувствую себя удовлетворенным с женщинами. Я с ними не чувствую себя наполненным».
«Любовь, любовь! С этим словом на устах легко обманывать особ женского пола и обманываться самим… Но только стоят ли они таких наших жертв»…
По-моему, очень показательно. Мелочи. Но эти мелочи выковывают нам совсем других персонажей.
Главное неудобство: дубляж. Это боль, господа. Я в принципе не люблю голосовую озвучку, и если есть такая возможность, выбираю просмотр с субтитрами. Тем более что испанский язык нежно люблю. Так вот, дубляж «Бетти» смазал ощущения от сериала процентов на сорок, не меньше. Мало того, что голоса не попадали в образ, мало того, что они заглушали оригинальные, так еще и переводчики не слишком напрягались. В некоторых местах, даже я, зная испанский только на минусовом уровне «порке» и «кетепаса» слышала, как куда- то уходит смысл. Традиционно упростили испанские «ты», «вы» и «вы как ты». Согласно дубляжу, Армандо сходу начал тыкать Бетти, чего даже наш демократичный Жданов себе не позволял. Так же тяжело передать разные вариации «я тебя люблю», хотя с какого-то момента Армандо решительно перешел на «те амо». А чо, правильно я считаю. Но не передаваемо с точки зрения смысловой нагрузки. Ну нет в нашем языке других вариантов. И еще момент – чувство юмора латиноамериканцев существенно отличается от нашего, а перевести их шутки на русский язык, не потеряв национальных особенностей – практически невозможно. Это я поняла еще на основе аргентинского «Ты моя жизнь», когда к официальному дубляжу переводчики-любители прилагали огромные справки-расшифровки того, о чем именно щас была шутка, и почему надо смеяться. И это не потому что мы такие дурашки и юмора не понимаем, а потому что, вздумай кто показать в Колумбии нашу версию «неродиськи», то переводчик бы или спятил («как поживает твоя скво в своем скворечнике» это еще не самое сложное для колумбийского понимания, полагаю), или пошел по тому же пути, что и переводчики «Бетти»: не стал бы особо напрягаться. Поэтому некоторые сцены приходилось искать на языке оригинала, для пущей проникновенности, так сказать. Муторное это дело.
Главное разочарование: ну вот сейчас я очень полюбила Зорькина. И Федю. И Зорькина. И Федю. Оригинальные Николас и Фредди – это не просто ужас, а именно что ужас-ужас. Корявые крокозябры. Бррр. Забыть, как страшный сон.
Неглавное разочарование: серии про поход Армандо в гей-клуб в костюме траверси. В нашем варианте один таксист чего стоит, и Жданов, такой теплый, стоящий на пороге, не желающий уходить. И Еленасанна со своим «у него горячую воду отключили, да?». В оригинале все не так феерично.
В целом: мне понравилось. Но это совсем другое кино, другой Армандо, другая Бетти. Другое все. Сравнивать нельзя, но и не сравнивать невозможно. Мне было так себе где-то до тридцатой серии, все казалось не так и не этак, а потом история унесла меня, и я уже была полностью вовлечена в происходящее. Я знала, что произойдет в той или иной сцене, но это совсем не мешало, скорее добавляло интереса. Зашло так зашло.
Бетти трогательнее, простодушнее, беззащитнее нашей Катьки. У Катерины железный стержень внутри проглядывал еще до истории с инструкцией, а потом, за один страшный день и за одну страшную ночь, Катюшка наша превратилась в бронетанк так быстро, что понятно: у неё было из каких материалов заковывать себя в металл.
Бетти в бронетанк так и не превратилась.
Бетти старше Кати, но Катя серьезнее, вдумчивее, язвительнее уже изначально, и эта язвительность порою просачивается еще до инструкции (помните ту ночь, которую она провела в своей каморке из-за Изотовой, и её утреннее «тут документы… ночью, знаете, было скучно сидеть»…) В Бетти таких изысканных упреков просто не могло родиться.
Бетти более легкая, более открытая, более… детская, что ли. Она испытывает удовольствие, когда у неё появляется возможность щелкать по носу Патрисию ( в нашей версии – Клочкову), в то время как Катерина до подобных разборок не опускается, не считая Вику более-менее значимой фигурой. Бетти даже смеется по-другому, в голос, открыто. Как смеется Катя Пушкарева я что-то вот так, с разбега, не вспомню. Максимум – улыбки или, что гораздо чаще, усмешки. В большинстве случаев - над самой собой.
Бетти тоже над собой смеется, но гораздо добрее, чем Катя. Она более снисходительна к своей внешности, это не вызывает у неё глобального душевного разлада, она приняла свое уродство как данность, и говорит об этом легко, без надрыва («Я не разбираюсь в косметике, поскольку прекрасна от природы»). В минус то, что говорит она об этом слишком часто. Катенька тему своей внешности добровольно не поднимает (я беру сейчас доинструкционный период).
К Кате многое с надрывом, на самом пике, на рвущихся струнах, и её частенько выдает не взгляд, не выражение лица, а этот её низкий голос, хриплый, иногда так сильно режущий слух. Порой мне кажется, что она перемудрила сама себя, впадая в самоунижение как в высшую степень гордыни. Горе от ума, словом.
Бетти проще, незамутненее. Она как купринская Олеся, не увлекающаяся особыми рефлексиями и самоанализом. Чудовищна и прекрасна одновременно в своей естественности. И её настойчивое «больше никому не позволю себя унижать» такое наивное, такое упрямое, что прям до слез. И – совершенно иррационально – по итогам Бетти гордишься сильнее, чем Катей. Что пугает – её фирменное «гыгыгыгы», но подобными штуками меня после Мониты-Милашки и Милагорос-Чучи уже не пронять. Изюминка по-латиноамерикански!
Если Катя Пушкарева мне кажется более жесткой и рациональной, чем её колумбийский прототип, то с мальчиками дело обстоит строго наоборот. Словно в противовес, для сохранения пропорций разума и чувств в этих парах.
Жданов – сама стихия, он ветер, он огонь, он горные бурные реки. Экспрессия, темперамент, эмоциональное торнадо. Андрюши очень много, его хватает на все и на всех, отсюда и бесконечные романы – куда-то же надо разливать это море энергии. Как всякий любящий себя человек, я бы даже сказала любующийся собой человек, он любит весь мир, он приглашает весь мир полюбоваться собой тоже. В такого Жданова невозможно не влюбиться, он покоряет, сминает, сбивает с ног. И нашу Катеньку не спасают ни печальный опыт, ни чувство обостренного самосохранения, ни здравый смысл. А кого бы спасли, когда вот такое чудо всегда рядом? Спящая царевна просыпается, прорывается на свет стремительная, невзрачная, счастливая бабочка. Жаль, что что она так скоро лишится своих крыльев.
Бетти продалась за 30 серебряников. В том смысле, что ей хватило нескольких добрых слов, чтобы отдать себя всю без остатка. Бедная девочка.
Просто так, с разбега, в Армандо влюбиться сложно, особенно если выйти за пределы его светского обаяния и поработать с ним пару месяцев бок о бок. Вот где тиран и деспот, Андрюша нервно курит в сторонке. Армандо: не в меру амбициозен, расчетлив, закрыт, высокомерен. Порою жесткий до жестокости, не щадящий чувств как собственной невесты, которой открыто и расчетливо манипулирует, так и бывших подружек, которым не стесняется угрожать судом в случае излишней назойливости, и собственных служащих, на которых под настроение спускает всех собак. Армандо хам, и никакое воспитание мальчика из высшего общества этот факт не изменят. Впрочем, возможно, это хамство как раз социального порядка.
Его любимая поза – руки скрещены на груди, ладони прячутся в подмышках, говорит о крайней степени закрытости миру. Если Андрюша Жданов ждет от каждого нового дня радости и приключений, то Армандо Мендоса от мира не ждет ничего. Нужно будет, он возьмет свое сам.
И решение соблазнить свою верную и преданную, как собака, помощницу в случае с Андрюшей – это проявление инфантилизма, а у Армандо – проявление его жёсткости и принципиальной недоверчивости. Контролировать нужно все.
И вот здесь, прости меня Жданов, я тебя все равно очень сильно люблю, эмоциональное потрясение Армандо, те глубины, которые он в себе открыл, те чувства, которые сотрясли ихнего президента до основания – они гораздо сильнее всего того, что пережил наш.
Потому что на фоне своей нестабильной эмоциональности Андрей все поражения и победы воспринимает одинаково остро, он неосознанно ищет драмы, и, что характерно, находит. Подспудно к этой великой любви были и готовы и мы, зрители, и Жданов. Более того: и мы, и он - ждали её. И аллилуйя: она пришла, мир заблистал новыми красками.
Мир вокруг Армандо перевернулся вверх тормашками. Даже меня, знающую сюжет наизусть, ошеломил накал страстей, разбушевавшихся в этом рационале и прагматике. Так извергается – огненной лавой - Везувий, который многие века казался холодной каменной глыбой.
Армандо, в отличии от Жданова, не мега-супер-пупер-мачо-в-кубе. От Андрюши всякого ждать приходится, но его драка с Зорькиным – детский лепет по сравнению с тем, как ожесточенно, озверело рафинированный, всегда причесанный, пухлощекий Армандо избивает Николаса.
Крушение на совете директоров для Армандо куда глобальнее. Андрей в пьяных драках искал для себя наказания. Армандо – смерти. Ох уж эта категоричность истинного идальго, сказывается, сказывается испанская упоротость. Русскому же человеку думать о смерти как-то не пристало. Не по понятиям.
И здесь хочется сказать об одной важной вещи: в НРК, как во всяком порядочном русском произведении, первичны чувства, отсюда – невозможность понять, когда именно они пробудились в Жданове.
В «дурнушке» - чувственность, отсюда очень четкая грань в отношении Армандо к Бетти: все кардинально, раз и навсегда меняется после их первой ночи.
У Армандо нет того удивления, которое было у Андрюши: «Жданов, что происходит?». Телесно Армандо понял и принял все гораздо раньше своего российского сокамерника, который все прислушивался к загадочной русской душе…
Южная Америка – удивительное место, где суровые каноны католицизма очень органично переплетаются с невероятной физиологичностью. География плотно влияет на менталитет: еще шекспировский Бенволио предупреждал – «в жару всегда сильней играет кровь». Аргентинцы, бразильцы, колумбийцы и далее по списку, говорят о сексе легко, без этой вечной российской интеллигентской неловкости, а занимаются им с таким же глубоким чувством, с такой же страстностью, с которой и молятся (особенно страны, колонизированные Испанией).
Поэтому Армандо может сказать и даже прокричать: «Я люблю тебя. Я хочу тебя». Жданов только стыдливо признаться: «Я хочу… Впрочем, вы сами знаете, чего я хочу». В период финансовой ревности тактильности в нашей версии больше, Жданов чаще прикасается к Кате, нежели Армандо к Бетти. А вот ощущение нереализованного сексуального желания в оригинале сильнее. Это так называемый юст. Так же как и сильнее сделан акцент на неспособности Армандо заняться любовью с любой другой женщиной, кроме Бетти. Неспособности и нежелании. У нас этот момент стыдливо отодвинут на второй план «то есть полный неконтакт»…
Любопытный нюанс: поскольку из Колумбии Иисуса не изгоняли на почти 70 лет, как изгнали его коммунисты из России, то Бетти для Армандо – святыня и ангел. Титул «святой» в нашей версии получает Кира, и Жданов абсолютно логично для себя считает, что жить со святой – невозможно. Ну нафик такое счастье. Чтение дневника Бетти для Армандо приобрело вполне библейские мотивы покаяния, что вполне логично перетекло в разговор-драку с Марио (Малиновским).
- Но ты не лучше меня.
- Но я раскаялся.
Наши этот мотив попытались протащить через коленопреклоненного Жданова, переборщили на мой вкус. Страшно, все-таки, далеко российское мыло от религии, в то время как в Латинской Америке Иисус, а чаще Дева Мария, всегда где-то рядом, они тесно вписаны в бытовую жизнь, они как соседи по коммуналке, к которым всегда можно обратиться за солью. Не даром папа Римский – аргентинец, а мама Бетти фамильярно подвешивает связанную фигурку очередного святого в шкаф – чтобы наверняка, так сказать. В НРК святых заменили вещими снами Елены Санны. Полагаю, долго сценаристы над аналогом голову ломали.
Вот где-то здесь мне пора заткнуться, ибо вместо пары слов получился какой-то трактат.
Хотелось бы просто отметить напоследок еще несколько моментов.
После просмотра «Бетти» у меня пропали всякие фактические вопросы по поводу НРК. В частности, какого фига женсовет бегал с тряпками в руках перед показом – а это просто в Боготе у Армандо Мендоса случился истерический приступ любви к чистоте. И так далее, по всей «неродиське», как чертики из коробочки, выпрыгивают всякие неожиданности, бесстыдно торчат белые нитки колумбийского сценария, которому в нашей версии обоснуя не дали. Тем занятнее всякие поиски скрытого символизма в НРК, впрочем. В «Бетти» очень четко и внятна, в конкретных суммах – долларах и песо – прописана экономическая составляющая сериала, так подробно, что даже я все поняла. И дано вполне конкретное образование Армандо: технарь.
Насколько я не люблю египетский период Катерины, настолько приятен тот же период в жизни Бетти в Картахене. Одно дело когда наша мисс-России-как её там орет, как странная, на берегу моря, другое дело, когда то же самое делает бразильянка. В Бразилии наряду с официальной религией все еще сильно развит культ старых богов, и богиня моря – одна из основных из сонма, ей все еще приносят дары. Поэтому обращаться к ней за помощью для бразильянки – норма, для россиянки – ересь. То же самое о танце. В самбе бразильцы топят, как русские в водке, все свои беды и радости. Танцы для них это психотерапия и молитва в одном флаконе. «Бетти, танцуй» - призыв очень логичный в устах бразильянки. Я уж не говорю о разнице между скучным невнятным Мишей с несексуальной фамилией и шикарным знойным французом Мишелем.
На показе Бетти, где была представлена коллекция для нестандартных женщин, я рыдала вместе с Импеатрис.
Местами очень доставляла пафосность колумбийских диалогов, и боюсь что дело тут вовсе не переводчиках.
Даниэль (он же Воропаев), Марио (он же Малиновский), Марселла (она же Кира), Хуго (он же Милко) – клевые. Вот прям клевые. Всех люблю, все такие сволочи.
Папа Гермес – сердца и пони. А как я гордилась мамой Бетти, которая тихая в мирной жизни и непобедима в бою. Как она шикарно, четко поставила Армандо на место! Сразу понятно: и коня на скаку, и все для фронта, и бедный дон Гермес. То-то его на моделек все тянет) Ну и к слову о модельках, камео в «дурнушке» не чета всяким Лазаревым и Кандилаки.
Пысы: первую половину сериала при обращении Бетти к Армандо «доктор» я нервно начинала оглядываться в поисках синей полицейской будки, потом вроде попустило. Тардис так и не прилетела. А жаль.
Вы уж меня простите за многословность.