Григорий Антипенко: «В Омске сохранился интеллектуальный зритель»

ИА «Омск Здесь», 1 июля 2018

Беседовала Дарья Молчанская

    Сегодня, 1 июля, в Омске завершается VI Международный театральный фестиваль "Академия". За пять театральных дней зрителям свои спектакли показали выдающиеся театры мира, в том числе омичи увидели самые популярные постановки знаменитого театра им. Евгения Вахтангова.

    Актер Григорий Антипенко известен телезрителям по сериалу "Не родись красивой", но сейчас он совсем не снимается в кино. Четыре года назад Антипенко вошел в состав труппы театра Вахтангова - знаменитого своей историей и руководителем Римасом Туминасом. В Омске актер вместе с народной артисткой Юлией Рутберг представил моноспектакль "Медея". О том, почему он не снимается в кино и как спектакли, в которых он занят, влияют на его личную жизнь, - артист рассказал в интервью ИА "Омск Здесь".

    – Когда зритель смотрит спектакль в театре, тем более философский, он всегда открывает для себя что-то новое, а с вами происходило такое во время подготовки к спектаклю "Медея"?
     – Любой хороший материал и любая хорошая только что прочитанная книга переворачивает сознание как минимум и как максимум. Это не просто переворот сознания, а возможность пропустить это через себя, приживить к себе, многократно переживать это и пропускать через себя в спектакле. Это определенно вносит что-то в твою жизнь, и в этом случае "Медея" помогла мне разобраться в каких-то личных проблемах и со своей личной болью. Для меня это отчасти тоже спектакль-исповедание, потому что что-то сходное с этим я переживал в жизни. Мы рассказываем не просто какую-то историю каких-то людей из Древней Греции. Это в каком-то смысле и моя история тоже.

    –В "Медее" вы оказываетесь в центре трагедии, происходящей за пределами реального мира. Каким образом настраивались, готовились?
     – Читаем и смотрим мы многое, и те вещи, которые нам пригодятся для роли, мы вытаскиваем скорее оттуда (показывает на голову - прим. ред.), а не из дополнительной литературы. Актерская кухня - такая вещь, которую нельзя алгеброй отмерить: что-то отсюда, а что-то оттуда. Тут главное - твое личное сознание и подсознание. Ну и, конечно, что-то приходит уже в процессе игры на сцене. Мне посчастливилось учить текст на берегу Адриатического моря. Так удачно совпало, когда ты дышишь этим морским воздухом, запахом Средиземноморья, и совсем по-другому воспринимаешь истории, связанные с легендами Древней Греции. Такая особая любопытная аура возникает, и поток сознания рождает оригинальные творческие вещи. В комнате в Москве было бы несколько иначе, и когда я вернулся оттуда и вошел в работу, я испытал нечто незабываемое и несравнимое.

    –В афише театра много спектаклей-трагедий, как актерам удается выйти из этих образов и не перевести свою личную жизнь в трагедию?
     – Определенным профессионализмом. Люди сходят с ума, если они не могут выйти из образа. Это как у психотерапевта - ты не можешь через себя пропускать всю человеческую боль. Зритель отчасти приходит в театр как к врачу. Он его лечит, выслушивает, а потом все это должен скинуть с себя и стать открыт для других людей. Мы, артисты, также бросаем все это с себя и идем дальше. Все зависит еще от спектакля - в некоторых необходимо больше времени для выхода из этого состояния. Я два дня после спектакля не могу нормально существовать: что-то внутри пульсирует, идет работа над ошибками. Ты пребываешь в каком-то особом состоянии - состоянии послевкусия после спектакля.

    –После сериала "Не родись красивой" вы стали меньше сниматься в кино. С чем это связано?
     – Именно поэтому и не снимаюсь - мне не хватает сил и эмоций, а главное - нет желания. Мне это неинтересно. В какой-то момент я понял, что это пустая трата времени, а мне жалко тратить свое личное время на пустоту. Я перфекционист в хорошем смысле слова, и таков у меня взгляд на жизнь. Когда я погружаюсь в съемки в кино полностью, а потом в итоге вижу фитюльку на экране, мне неинтересно. Если ты отдаешь этому делу всего себя, а выходит какая-то фигня, о которой забудут после первого же показа, то зачем все это? Я не вижу в этом смысла. Я лучше это время посвящу своим родным и близким или чтению книг и подготовке к другой театральной работе.

    –Вы играете в театре, но не играете в кино, а можно ли, на ваш взгляд, быть только киноактером и ни разу не выйти на театральную сцену?
     – Да, и у многих актеров это отлично выходит. Я же перерос наш современный кинематограф и уже физически не могу переступить через какие-то вещи. Когда тебе присылают сценарий, ты понимаешь, что это ерунда. И если это ерунда, доказать мне, что это не так, уже не получится. У меня есть устоявшиеся представления, что такое хорошо и что такое плохо, что талантливо, а что бездарно, поэтому в обратном убеждать меня бесполезно. Я просто говорю: "Извините, это плохо, бездарно и глупо. Я не хочу в этом сниматься".

    – А какой спектакль в театре им. Вахтангова вы играете с большим удовольствием?
   – Каждый спектакль любимый, и в каждом у меня разные амплуа. Это многогранные масштабные личности - Сирано де Бержерак и Отелло, Язон в "Медее". Совершенно разные персонажи, а не просто герои-любовники. Это интересные личности в масштабах эпохи. Они настолько многогранны, что мне интересно во всем этом вариться, выращивать их вместе с собой, вместе со спектаклем.

    – А для вас существуют какие-то границы дозволенного на сцене? От какой роли точно откажетесь?
     –То, что я не играю похабные вещи в театре и в кино, это сто процентов. К счастью, сейчас нет таких режиссеров, которые могли бы предложить такую роль. Но вместе с тем и нет таких режиссеров, зная масштабы которых, например, талант Андрея Тарковского, ты бы сказал: "Да, я могу довериться этому мастеру". Если такой режиссер тебе предлагает роль, ты точно знаешь, что хоть какой-то толикой прикоснешься к прекрасному. Сейчас таких нет.

    – Но не исключено, что в кино мы вас еще увидим?
     –Я открыт хорошим предложениям, но пока, к сожалению, увы.

    – Вы сказали уже про Андрея Тарковского, а есть театральные или кинодеятели, работой которых вы восхищаетесь?
     –Не создай себе кумира, я православный человек, и мне это не нужно. У меня один авторитет (показывает наверх – прим. ред).

    – В Омске вы играете спектакль не в первый раз, какие впечатления об омском зрителе?
     –Я пока еще плохо знаю Омск, я заезжал сюда пару раз с репризными спектаклями. Здесь потрясающий зритель, и у нас в стране мало городов, которые обладают хорошим театральным зрителем, а после распада СССР их стало еще меньше. Омск один из тех немногих городов, где, скажем так, стабильный театральный зритель. Прием в Омске - это суперприем. То, как зритель дышит во время спектакля, то, как он смотрит. Этот взгляд наполнен духовного и интеллектуального развития. Слава Богу, вы этого не утратили.

    – А в других городах иначе?
     –Происходит деградация общества вообще, не говоря уже о театральной среде. Зрителю стало меньше надо - его можно рассмешить уже на уровне пальца. Спрос рождает предложение. Сейчас мне продюсеры говорят: "Гриша, мы не можем драму потянуть". Не могут продать, потому что большей популярностью пользуются "Уральские пельмени", Comedy Club на выезде. Это производит огромный аншлаг в зале.
    Я не могу себе позволить участвовать в этом, и я рад, что Омск - один из немногих городов, где сохранился читающий зритель, развивающийся зритель.

Фото Ильи Петрова